Фильмы больше не заняты поиском собственного сюжета. Сюжетом стали актеры, может быть, американцы еще создают иллюзию того, что когда Харрисон Форд спрашивает, где зеленый алмаз, Джессика Ланж отвечает ему: «Он там». Именно поэтому американцы сильнее. Французы же, как чаще всего бывает, идут в арьергарде или в авангарде и больше не тратят на это силы.
***
Жизнь заполняет экран, как вода ванну, из которой она выливается с той же скоростью. Жизнь проходит, и воспоминание, которое она о себе оставляет, принимает обличие ее изображения… Если принять это выражение буквально, мы получим неплохое представление о кинематографических проблемах или косвенное определение их — когда воображаемое и реальное отчетливо разделены и, вместе с тем, нерасторжимы, как поверхность ленты Мёбиуса, имеющая одновременно одну и две стороны, как техника синемаверите… Это двойное движение, проецирующее нас на другого и одновременно возвращающее нас внутрь самих себя, дает физическую дефиницию кинематографа
***
Американцы тотально лицемерны. Когда в той или иной стране с диктаторским режимом голосуют 99 процентов населения, американцы говорят об отсутствии демократии. Но если 99 процентов зрителей смотрят последний фильм Спилберга, то Джек Валенти говорит: «Вот видите, это потрясающе, это всем нравится». Валенти не понимает, что это явления одного порядка…
***
У фильма, вообще у произведения искусства не должно быть много зрителей… Человек может три дня простоять в очереди под дождем, чтобы увидеть выставку Ван Гога. Это трогательно, но если бы Ван Гога показывали регулярно, то три четверти зрителей не пошли бы на него… Фильмы хочется поместить в пантеон. Туда ринутся обделенные люди, ведь в кино все же есть нечто, что им необходимо. И респектабельность, и очарование.
***
В наши дни фильмы создают зрители. Внутри фильмов ничего не осталось. Раньше «звезды» вроде Китона или Чаплина совершали физическую работу, огромную постановочную работу… А сегодня чем больше знаменитость, тем меньше она работает. Возьмем, например, Стива Маккуина. Мы видим его только тогда, когда у него задумчивый вид. Но на самом деле его заставляет думать зритель. Сам артист в этот момент ни о чем не думает, ну, может, думает, как провести уик-энд… А о чем ему еще думать? Зритель говорит себе: «Он думает». Он связывает предыдущее изображение с последующим. Если зритель видит сначала голую девушку, а потом Стива Маккуина, который принял задумчивый вид, он думает: «Ага, герой думает о голой девушке, он ее хочет». Работает зритель. Он платит, и он же работает.
***
Кино должно отправиться повсюду. Надо составить список мест, где его нет, и сказать себе: кино должно отправиться туда. Если его нет на фабриках, оно должно пойти на фабрики. Если его нет в университетах, надо его туда отвезти. Если его нет в борделях, оно должно пойти в бордели.
***
Есть несколько способов делать фильм. Как Жан Ренуар и Робер Брессон, которые создают музыку. Как Сергей Эйзенштейн, который создает живопись. Как Штрогейм, который писал говорящие романы в эпоху немого кино. Как Ален Рене, который ваяет скульптуру. И как Сократ, я хочу сказать – Росселлини, который просто-напросто философствует. В общем кино может быть одновременно всем сразу: и судьей, и стороной, участвующей в процессе. Разногласия часто возникают, потому что эту истину забывают. Ренуара, например, упрекают в том, что он плохой живописец, хотя никто не скажет подобного о Моцарте. Рене упрекают в том, что он плохой романист, хотя никому не придет в голову сказать такое о Джакометти. В общем, путают часть и целое, отвергая их право взаимоисключать друг друга и принадлежать друг другу. Здесь-то и начинается драма. Кино каталогизируют или как целое, или как часть. Если вы делаете вестерн – никакой психологии. Если вы делаете фильм о любви, то ни в коем случае в нем не должно быть никаких преследований и драк. Если вы снимаете комедию нравов – никакой интриги. А если уж есть интрига – тогда никаких характеров. А значит, горе мне, потому что я только что снял «Замужнюю женщину», где субъекты рассматриваются как объекты, преследования на такси чередуются с этнологическими интервью, где зрелище жизни смешано с ее анализом, в общем фильм, в котором кино резвится, свободное и счастливое оттого, что оно есть лишь то, что оно есть.
Библиотека сценариста 
Добавить комментарий