Бернардо Бертолуччи о себе и о кино

Бернардо Бертолуччи

На съемочной площадке я не задаюсь вопросами стиля – некоторые из них приходят мне на ум лишь после окончания съемок.

***

Кино – это очищение. Цель, собственно, и состоит в том, чтобы освободиться, чтобы не перегружать себя воспоминаниями. Ведь всегда труднее забыть, нежели вспоминать.

***

Благодаря отцу я влюбился в кино: он тогда работал кинокритиком и брал меня на просмотры. В 16 лет я снял свой первый фильм. Это был, как теперь выражаются, «фикшн», то есть не документальный, а игровой фильм. Я пребывал в абсолютной уверенности, что стану выдающимся режиссером, в той уверенности, которая свойственна всякому, кому не исполнилось двадцати. Да, а вот мой второй фильм был о том, как режут свинью… Это мой первый опыт реализма. После тех съемок я очень полюбил свиней. Когда вижу свинью, могу прослезиться.

***

Я думаю, что нельзя соврать камере, она всегда видит правду

***

Я уехал и провел 80-е годы в поисках обществ и культур, способных еще производить кино, – это Китай, Индия, Непал, арабский мир. Быть может, Турция. Но все равно кино – зеркало той страны, где ты, родился. «Последний император» – мой самый итальянский фильм. Только после девяти «Оскаров» я опять почувствовал себя итальянцем.

***

Я люблю успех, хотя порой плата за него высока. Это не банальная фраза – после успеха у меня часто наступает период душевной агонии. К примеру, я снял «Последнее танго», когда мне исполнилось то ли 30, то ли 31. Помню мои портреты на обложках журналов Time, Newsweek. Это было как ураган для моей психики. Успех – тяжелая пища для размышлений, но после того, как ее переваришь, приходит ощущение счастья.

***

Сегодня надо уметь передать эмоции без элемента провокации. Камера не автомат, и не следует ее использовать в этом качестве.

***

Кинематограф всегда говорит о времени – даже когда кажется, что его темой стало что-то другое.

***

Если честно, то я снимаю фильмы о том, что переживаю в настоящий момент, стараясь не слишком ударяться в философию.

***

Каждый мой фильм – это история любви с актером. Обычно я не знаю, как закончить фильм. Поэтому они все такие обрывистые и… завершаются вопросительным знаком.

***

Люди приходят в кино, чтобы разделить одну и ту же мечту.

Чезаре Дзаваттини об идее

Чезаре Дзаваттини

Может показаться шуткой, если подумать, что десять процентов граждан носят готовый сюжет в кармане, а в определенные часы дня, ближе к вечеру, другие люди отчаянно ищут сюжеты. То и дело слышишь фразы: «Через шесть дней мне необходим сюжет, не знаю, где его найти, хоть головой бейся о стену».

Эта неотложная нужда, эти поиски на ощупь в кафе, на улице свидетельствуют не о недостатке сюжетов, а о существовании немалого числа импровизаторов.

Об экранизациях

Экранизация — в ее нашем обычном понимании — так же бессмысленна, как лепка статуи по «Возвращению блудного сына» Рембрандта.

«Правильно» — как у нас пишут — это сделать нельзя.

Григорий Козинцев

***

Кино и литература; сопоставление это рождается обычно в спорах, в суетной погоне за приоритетом, в стремлении установить некую ложную взаимозависимость. Каждое произведение искусства живет в том измерении, в каком оно задумано и в каком передано автором: перенести, перевести его с языка оригинала на какой-то иной язык — значит зачеркнуть его, отвергнуть. Когда кинематограф обращается к какому-нибудь литературному произведению, результатом всегда и неизменно бывает экранизация, носящая в лучшем случае иллюстративный характер и сохраняющая чисто внешнее сходство с оригиналом: остаются сюжет, ситуация, персонажи — в общем, целый ряд фактов, ассоциаций и положений, которые в значительно более широком наборе и с куда большей щедростью, убедительностью и непосредственностью способны дать человеку его умение приглядываться к повседневной действительности и чтение газет. Экран открывает нам свои миры, рассказывает свои Истории, показывает своих персонажей методом изображения. Его изобразительные средства фигуративны, как фигуративны сновидения. Разве не картинами чарует, пугает, восхищает, огорчает, вдохновляет тебя сновидение?

Федерико Феллини

***

Общеизвестно, что хорошая книга редко становится хорошим фильмом, ибо добротное произведение — если оно действительно таково — обязано своим качеством соразмерному альянсу формы и содержания, языка и композиции, что при переводе на экран подлежит деструкции. Это, на мой взгляд, работа малодостойная — ведь речь идет о разрушении именно того, что обусловило творческую самостоятельность, и этот разрушительный эффект может отозваться очень далеко — вплоть до того, что плохая или бессмысленная кинолента способна будет повлиять на чтение самой книги.

Почему   кино   выбирает   для   себя   именно   такие   пути,   легко   объяснимо — главным   образом, чтобы до минимума свести риск, чтобы опереться на хорошо выверенный замысел, паразитировать на товаре, который уже доказал свою привлекательность. Каким бы деморализующим фактором для самого кино это ни было, еще более удручает то, что писатели, по-видимому, не желают писать непосредственно для кинематографа, а если вдруг и захотят, то делают это с обидной снисходительностью, а то и с откровенным цинизмом, просто ради денег. Нередко доходит до нелепости — мне не раз случалось слышать, как тот или иной кинодраматург с жаром жаловался на то, что его сценарий был снят плохо или неадекватно и что это последний раз, когда он брался за перо ради того, чтобы режиссер экранизировал его книгу: в результате он возвращается к своим романам, продает авторские права на постановку, и новая картина получается еще хуже прежней и нестерпимо «литературной».

Питер Гринуэй

Альфред Хичкок о кино

Фильм – это жизнь, с которой вывели пятна скуки.

***

Кино состоит из экрана и множества кресел, которые нужно заполнить.

***

Во множестве выпускаемых фильмов очень мало кино: они по большей части представляют собой то, что я называю «фотографией разговаривающих людей». Рассказывая историю на экране, к диалогу следует прибегать лишь тогда, когда без него никак не обойтись.

***

Когда режиссер получил от критиков не один ушат холодной воды, когда он чувствует, что к его работе относятся с непростительной легкостью, ему остается искать признания у публики. Конечно, если кинематографист думает только о кассовом успехе, он обречен на производство поточных фильмов, а это ужасно. Но на этот путь его иной раз толкают именно критики; это они вынуждают режиссеров ставить фильмы, которые, что называется, принимает народ.

***

С появлением звука кино мгновенно приобрело театральную форму. Подвижность камеры не меняет дела. Камера движется туда-сюда, но театральность не исчезает. Вместе с утратой кинематографического стиля пропала и фантазия.

***

Конечно, никто не ставит кино ради зрителей в первом ряду ложи или на лучших местах партера. Постановщик всегда должен иметь в виду все две тысячи кресел в кинозале. Потому что кино — величайшее из всех средств массовой коммуникации и наиболее могущественное. Если правильно поставить фильм с точки зрения его эмоциональной силы, японские зрители будут взвизгивать в тех же местах, что и индусы. Кинематограф всегда бросает вызов режиссеру.

Альфред Хичкок о себе

Для меня единственный способ избавиться от своих страхов — снять о них фильм.

***

Испытывать страх, находясь в безопасности,— приятно.

***

Индивидуальный стиль – это плагиат по отношению к себе самому.

***

Как любой художник, независимо от того, пишет он или рисует, я ограничен определенными рамками.

***

Мне, в сущности, безразлична тема; неважна актерская игра; но я отвечаю за съемки, звуковую дорожку и те технические уловки, которые заставляют зрителей взвизгивать. Нашему тщеславию чрезвычайно льстит способность киноискусства влиять на чувства масс.

***

Моя задача — обеспечить публике благодетельный шок. Цивилизация отняла у нас способность непосредственно реагировать на что бы то ни было. Избавиться от омертвения и восстановить душевное равновесие можно только с помощью искусственных приемов, действующих на грани шока. Наилучшим образом эта цель достигается с помощью кино. И успех достигается не содержанием, а техникой.

***

Я — пленник собственного успеха. Не то чтобы я был совсем безвольным узником, но моя свобода ограничена узким жанровым кругом. Триллер, криминальная история… Если бы я делал кино для собственного удовольствия, мои фильмы были бы совершенно иными. Более драматичными, может быть, лишенными юмора, более реалистичными. Но по причинам сугубо коммерческого свойства я пребываю в ранге специалиста по саспенсу. Публика ждет от меня своего, и я не хочу ее огорчать.

***

Сколько может продержаться режиссер, изображая одно и то же?

Тем не менее мне кажется, что передо мной еще масса неиспользованных возможностей. В настоящий момент я пытаюсь преодолеть главную слабость в моей работе: поверхностность проработки характеров в фильмах саспенса. Это не так-то просто, потому что когда работаешь над сильными характерами, они сами ведут тебя, куда хотят. Я оказываюсь в положении старушки, которую бойскауты вознамерились перевести через дорогу.— «Но мне туда не надо!» Это идет наперекор моей воле. Вместо этого меня все время тянет вводить всякие штуки-трюки. Может быть, это межеумочная форма сочинительства, извращенная форма достижения цели.

Альфред Хичкок о сценарии

Я не писатель. Я могу сочинить сценарий, но мне лень этим заниматься изо дня в день, поэтому на эту роль я приглашаю профессионалов. Но, несмотря на это, я считаю, что фильмы саспенса, создающие особую атмосферу, все же в подавляющей степени принадлежат мне одному. Мне недостаточно просто взять чей-то сценарий и снять его на пленку. К лучшему или к худшему, я все должен перелопатить своими руками — но при этом следует соблюдать осторожность, чтобы не разрушить целостность замысла.

***

Правдоподобие не занимает меня совершенно. Требовать от рассказчика, чтобы он строго придерживался фактов жизни, столь же смешно, как настаивать на том, чтобы живописец сохранял верность натуре. Во что в конечном итоге выльется такая живопись? В цветную фотографию.

***

Создать фильм — это прежде всего рассказать историю. История может быть невероятной, но ни в коем случае не банальной. Она должна быть драматичной и человечной. А что такое драма, если не сама жизнь, освобожденная от своих наиболее скучных подробностей?

***

Фильм должен начинаться с землетрясения, а потом напряжение должно нарастать.

***

Публика любит опережать события, предсказывать, что будет дальше. На этом можно ловко сыграть, контролируя стереотипный ход мыслей… мы манипулируем мыслью зрителя и держим его как можно дальше от того, что на самом деле случится.

***

Для саспенса, как правило, необходимо, чтобы публика была хорошо осведомлена обо всех происходящих на экране событиях. По моему разумению, тайна редко обеспечивает саспенс. В классическом детективе, например, саспенса нет, там всего лишь загадка для ума. Детектив вызывает любопытство, лишенное эмоциональной окраски, а саспенс без эмоции немыслим…

Отсюда заключение: публику следует информировать как можно полнее.

Роберт Таун о профессии сценариста

Роберт Таун

Как научиться писать киносценарии? На какие курсы пойти? Не имею понятия. По-моему, курсы здесь не помогут. Кино — это война. Экспертом становится тот, кого просто на этой войне не убили. Панчо Вилья был великим экспертом в партизанской деятельности, потому что он просто выжил. Остальные погибли, он – нет, вот он и будет считаться экспертом.

Короче говоря, если ты выжил хоть на одном проекте, значит, ты действительно научился чему-то. При этом сформулировать почему ты выжил, абсолютно невозможно. Либо ты вырабатываешь этот инстинкт, либо ты вылетаешь из игры

Андрей Тарковский о творчестве

Андрей Тарковский

Законы профессии, конечно, необходимо знать, как необходимо знать и законы монтажа, но творчество начинается с момента нарушения, деформации этих законов.

Два мнения о кинодраматургии

Кино правдиво; фабула — ложь. Это можно было бы доказать и даже показалось бы, что я прав. Нет, лучше сказать, что у них разные истины. На экране условности постыдны. Хитроумная развязка здесь просто нелепа, и если Чаплин столь трагичен, то его трагическое смешно. Красноречие подыхает. Представление персонажей ненужно; жизнь необыкновенна. Я люблю тоску встреч. Экспозиция – нелогична. Событие цепляет нас за ноги, как волчий капкан. Развязка не может быть не чем иным, как переходом от узла к узлу. Так что высота парения чувства не особенно меняется. Драма непрерывна как жизнь. Жесты отражают ее, но не продвигают вперед и не тормозят. Зачем же тогда рассказывать истории, повести, всегда предполагающие организованность событий, хронологию, градацию фактов и чувств. Перспектива — лишь оптическая иллюзия. Жизнь не строится подобно тем чайным китайским столикам, которые дюжиной вынимаются один из другого. Нет историй. Историй никогда не было. Есть лишь ситуации без головы и хвоста; без начала, середины и конца; без лицевой и оборотной стороны; можно рассматривать их в любом направлении; правое становится левым; без ограничений в прошлом или в будущем, они — настоящее.

Жан Эпштейн

Я сравниваю сценарные формы с музыкальными, потому что сценарные формы имеют те же самые законы. Есть закон трехчастной, трехактной формы. В первом акте — экспозиция, знакомство с персонажем и завязка. Вторая часть — развитие, усложнение конфликта. Вторая часть заканчивается непреодолимыми препятствиями, которые нас ждут в третьей части. Третья часть — преодоление препятствий и развязка. Если вы знаете форму, то это помогает вам создать даже бесформенное произведение. Существует развитие сценария, кульминация и развязка. Почему я говорю, что не существует окончательного сценария, потому что много раз я думал, что сделано все, что надо, и лучше быть не может. Потом сценарий валяется полгода. Я его читаю и уже вижу, что многое не так, потому что жизнь богаче всегда и, как говорил Чехов, драматургия — это не жизнь, это конденсированная жизнь, а значит, уже искаженная. Разные степени конденсации и искажения, но в этом смысле существуют несколько вариантов, как сценарий можно улучшить. И можно так без конца улучшать, улучшать и сделать такой гениальный сценарий, что никто не сможет по нему поставить, потому что вы пройдете тот момент, когда режиссер сможет что-то сделать лучше. Этот сценарий можно ставить только одним-единственным способом, который известен только вам и то не известен, потому что вы не режиссер.

Андрей Кончаловский

Авторское кино

Я не усматриваю никакой несовместимости между словами «автор» и «ремесло». Автор должен иметь возможность писать не только для себя самого, но и для других.

Франсуа Трюффо

***

Кинематограф может быть только авторским и никаким другим. Остальной умирает и забывается. Молодые люди, так называемый массовый зритель, смотрят сегодня какую-то дичь и думают, что это и есть кино. Кассовые фильмы вызывают у меня отвращение.

Отар Иоселиани

***

В чем же суть авторской работы в кино? Условно ее можно определить как ваяние из времени. Подобно тому как скульптор берет глыбу мрамора и, внутренне чувствуя черты своей будущей вещи, убирает все лишнее, кинематографист из «глыбы времени», охватывающей огромную и нерасчлененную совокупность жизненных фактов, отсекает и отбрасывает все ненужное, оставляя лишь то, что должно стать элементом будущего фильма, то, что должно будет выясниться в качестве слагаемых образа.

Андрей Тарковский

***

Сегодня «автором» можно назвать даже технического сотрудника, переносящего камеру… В кино работают много меньше, исчезает элементарная компетентность, царит абсолютное единообразие.

Жан-Люк Годар